«Дед Агван» Игоря Растеряева

 

Игорь Растеряев является потомственным донским казаком. Он родился в 1980 году в Ленинграде в семье художников. Вся его жизнь связана с искусством. Он выпускник СПбГАТИ. Работал актером Санкт-Петербургского театра «Буфф». Снимается в эпизодических ролях в кино, в телесериалах. Выступает на детских утренниках как музыкант-эксцентрик.

 

Но прославился Игорь Вячеславович Растеряев благодаря You Tube. Вот она сила Интернета! Его музыкальные видеоклипы смотрят миллионы людей не только в России, но и по всему миру. Игорь Вячеславович пишет стихи и песни о любви к Родине, к России, казакам. Не могут не тронуть душу его песни: «Русская дорога», «Казачья песня», «Ромашка», «Георгиевская ленточка», «Ленинградская песня».

 

«Ленинградская песня» посвящена «дороге жизни» через Ладожское озеро. Игорь Растеряев «Георгиевскую ленточку» и «Ленинградскую песню» написал под впечатлением от общения со своими бабушками, прабабушками, пережившими блокаду. Когда бабушки угощали маленького Игоря блинами, то рассказывали ему, чем они в его возрасте питались в блокадном Ленинграде. Игорь был потрясен.

 

На маленького Игоря огромное влияние оказал его армянский дедушка «Агван», который учил его любви к Родине и рассказывал, как советские солдаты воевали с фашистами. Дедушка Агван рассказывал своему внуку всю правду о той страшной войне. Игорь Растеряев написал проникновенные стихи «Дед Агван». Они тронули меня до глубины души. Это лучшие стихи о войне, которые я читал в последние годы.

 

Огромное Вам спасибо, Игорь Вячеславович. Пока есть на свете такие талантливые, патриотичные и порядочные молодые люди, как вы, наша Родина будет непобедимой.

 

Георгий БАГДЫКОВ

Игорь Растеряев в Ростове-на-Дону (выступление в ДК "Ростсельмаш")

ИГОРЬ РАСТЕРЯЕВ

«ДЕД АГВАН»

Я не видал родных дедов,
И видеть мог едва ли:
Все до рождения моего
Они поумирали.

Но я не обделён судьбой,
Я всё равно счастливый.
Был рядом дед, пусть не родной,
Но горячо любимый.

Он был нерусский — из армян,
С деревни, из народа –
Агван Тиграныч Григорян,
Двадцать шестого года.

Он был герой и ветеран –
Такой, что прямо с книжки –
Для всех. А я ему кидал
За шиворот ледышки.

Я про войну всё с детства знал —
Ведь дед, без всякой лажи,
Мне каждый день преподавал
С тарелкой манной каши.

Всё было так: он мирно пас
Овец у Арарата.
И вдруг взяла пошла на нас
Немецкая армада,

Чтобы ни русских, ни армян
Здесь не было в природе,
Но тут подъехал дед Агван,
И он был резко против.

Подъехал, правда, не один…
Стекались, словно реки,
Туда и тысячи грузин,
Казахи и узбеки…

Разноязыкою толпой
Они в окопы сели.
И в тех окопах всей гурьбой
Мгновенно обрусели.

Вместо овец на этот раз
Другие были звери.
И дед в прицел свой
«Тигра» пас, крутил хвоста «Пантере»…

По–русски с ним общенье шло
Сперва не идеально,
Но фразу «Башню сорвало»
Он понимал – буквально.

Я с дедом мог тарелки три
Съедать той самой каши,
Внимая, как они пошли
На Запад пешим маршем.

И, как всегда, в который раз
В итоге накидали…
А дальше шёл такой рассказ,
Как в слёзном сериале:

«Берлин. Апрель. Земля дрожит.
Снаряды, пули – градом…»
И дед по улице бежит
С трофейным автоматом.

Кругом — разбитые дома,
Как гор кавказских гребни.
С собой у деда пять гранат,
Вдруг глядь : на куче щебня

Лежит, скулит от страшных ран,
Один, как щепка в шторме,
Такой же, как и он, пацан,
Но лишь в немецкой форме.

И тычет деду на окно,
Руками объясняет,
Что он у дома своего
Лежит и помирает.

Что там родители его,
Что он берлинский, местный,
Его войною домело
До своего подъезда.

И дед поверх своих поклаж
Хоть был не сильный самый,
Взвалил его, и на этаж –
Туда, где папа с мамой,

Где взрывом балку повело,
Где теплится лампада:
«Встречайте, фрау, своего
Немецкого солдата»…

Дед, говоря про этот миг,
Вдруг сразу изменялся:
Про страшный материнский крик,
Про то, как там остался.

Как в кухне, где горел шандал,
Воды ему нагрели,
Как с грязью ненависть смывал
За годы и недели,

Как спал на белых простынях
Среди войны и ада
И видел сны о мирных днях
В долине Арарата.

Как утром снова он пошёл
К победной близкой дате,
Услышав сзади «Danke schon»,
Ответив им «Прощайте»…

Тут я перебивал всегда,
Дослушивал едва ли:
«Дедуня, что за ерунда?
Давай, как вы стреляли!

Давай, как ты горел в огне,
Чуть не погиб на мине…» —
Неинтересно было мне
Про простыни в Берлине.

Но дед чего–то замолкал,
Шёл за добавкой каши
И кашу снова в рот толкал,
Чтоб стал быстрей я старше…

Его уж нет, а я большой.
И вдруг я докумекал:
В тот день был самый главный бой
За звание человека.