Владислав Смирнов. Богатяновка

Еще со времен первых поселений на нижний Дон в район крепости Димитрия Ростовского стекались люди дикие, не боявшиеся опасностей, трудностей. Были среди них и искатели приключений, легкой добычи.

Пи мере того как город рос, развивалась его торговля, появились большие рынки, ярмарки, богатые люди. Он стал привлекать и преступников. Здесь дли них была «питательная среда», возможность поживиться. Купеческий город концентрировал деньги, а они всегда притягивают любителей наживы.

В 1858 г. начальник Тайной полиции Екатеринославской губернии, куда входил Ростов, генерал-майор Рындин, приезжавший в Ростов, отмечал: «...Ростов вмещает в себя притон бродяг и разных мошенников, в том числе делателей фальшивых кредитных билетов и звонкой монеты, в остроге постоянно бывает 400 разных преступников».

Ростов и Нахичевань были своеобразными центрами фальшивомонетчиков. «По всей России фальшивые деньги именовались "нахичеванскими"». А.С. Серафимович называл их «медвежьими», в тон ему другой писатель П.Х. Максимов свидетельствовал, что «в тех дворах, где изготовляли фальшивые деньги, держали на цепи медведя, чтобы в нужный момент спустить его». Полиция далеко не всегда справлялась со своими обязанностями особенно в ночное время, «почему в ночное время встречаются часто грабежи и даже разбои». «Еще помнят некоторые старики то время, когда в камышах (даже между Батайском и Ростовом) водились дикие кабаны... Но не столь страшны были для жителей старого Ростова и его окружающих поселений дикие звери, сколько страшны были лихие люди, населявшие камыши и притоны. Не так сравнительно давно было то время (40¬50-е гг.), когда для проезда из Батайска в Ростов собирались целые караваны, а на проезд вечером никто не рисковал. Избы были наполнены рассказами о разбоях, наводившими панику на жителей».

Это время, которое описывает священник Покровской церкви Л.И. Крещановский, приходится как раз на те годы, когда была упразднена крепость Димитрия Ростовского. Когда она функционировала, ее гарнизон, солдаты, живущие в форштадтах, казачий полк были естественной охраной окружающей местности. С уходом гарнизона и введением полицейской охраны силы правопорядка и преступного мира стали неравными. Воров не останавливала далее святость церкви: Покровский храм, как уже говорилось, был несколько раз обворован.

«Цифровые данные, свидетельствующие о преступности в Ростове, — пишет тот же Крещановский,— поражают своей величиною… Ростов далеко оставляет за собой другие города Екатеринославской губернии, в том числе и сам губернский город.

В 1857 году в ростовской тюрьме пребывало 1614 преступников, из которых осужденных в Сибирь и отдаленные губернии 211».

Те условия, которые способствовали развитию торговли: пересечение путей из нижней Волги, Северного Кавказа, Новороссии, Крыма, центральных губерний империи, наличие многих национальностей, теплого климата — влияли на концентрацию преступности в молодом, быстро растущем городе. В самом начале XX столетия, в 1901 году, население Ростова составляло I24005 человек. В это время по размаху преступности он входил в число самых первых городов Российской империи и соперничал с Москвой, Санкт-Петербургом, Одессой, Варшавой. За ним прочно закрепилась кличка «Ростов-папа».

После того как крепостные валы были рассыпаны, в 50-е годы вокруг бывшей крепости было много свободных участков. Крепость, служившая сдерживающим «барьером» для строительства за чертой ее укреплений, стала теперь своеобразным «магнитом», притягивающим тех, кто претендовал на новые земельные участки быстрорастущего города. Именно в это время сложилось два крупных, диаметрально противоположных «центра» рядом с Покровской площадью. Тюрьма {острог) на Острожной площади (к северу) и летний коммерческий клуб со сквером (к востоку). Тюрьма была перенесена со старого Острожного переулка, находящегося на спуске к Дону, недалеко от Темерника. Она уже не удовлетворяла «потребностей» города, который одновременно со своим ростом не мог сдерживать и рост преступного мира. В новом большом, приземистом и широком трехэтажном здании, выстроенном в виде буквы «Е», и расположилась Окружная тюрьма. Она включала в себя два отделения: следственный изолятор, где содержались люди, ожидавшие суда, и собственно тюрьму, где они отбывали наказание. Здесь же находилась и небольшая Сергиевская церковь, ее попечителем был почтенный гражданин Ростова — предприниматель Ф.М. Дутиков.

Кроме того, во внутреннем дворе тюрьмы располагалась площадка для казни, на ней стояла виселица. Здесь вешали убийц. Вот картинка из жизни тюремного двора начала XX века. 17 января 1903 г на Темернике был зарезан городовой Лагутин. «Убийц, их оказалось трое, вскоре взяли. Судил их военный суд и приговорил к повешению. Они просили царя помиловать их, царь передал дело на усмотрение войскового атамана, тот отказал. Обстоятельства казни известны только из листовки Донкома РСДРП, в которой утверждалось, что Лагутина зарезали сообщники. Он якобы связан с шайкой, они не поделили добычу. После Лагутина осталось 2500 рублей, дом ценою в несколько тысяч — откуда взял это городовой, подучавший жалованье 13— 15 рублей в месяц?.. Якобы полиция подсовывала лжесвидетеля, военный прокурор его разоблачил, однако полиция дала возможность ему скрыться. Вешали убийц в тюрьме на Богатяновке, говорится далее в прокламации. Один из них признавал и на суде, и на эшафоте, что зарезал он, а двое других ни при чем, но палач все равно навязал три петли. Из этик двоих, якобы невиновных, один был больной, в горячке и не понимал, что с ним делают. Кто-то выпал у пьяного палача из петли, пришлось вешать его вторично…

...Вероятность, что прокламация сообщает истинную правду, весьма высока. Все происходило здесь же в Ростове, народа на суде и на казни присутствовало много — утечка информации не могла произойти».

Глухой каменный «колодец» был удобным местом для казни. Перед повешением преступников напутствовал в мир иной тюремный священник.

В начале XX века начальником тюрьмы был поручик Иосиф Григорьевич Закржевский, священником тюремной церкви о. Афанасий Данилов. В 10-е годы священником стал о. Павел Соболев.

В годы Первой мировой войны тюрьма стала называться Центральной, а тюремный замок — пересылочным отделением №2. Но еще долго это мрачное здание ростовчане называли «тюремным замком». Это высокое, почти романтическое название, наверное, возникло по аналогии с замками Европы, откуда заключенным было очень трудно, а порой и невозможно убежать. Но побеги из Ростовской тюрьмы были.

Тюрьма— средоточие преступников, она аккумулирует в себе темную тайну страшной внутренней жизни. Проходя мимо нее, кто-то посмотрит с опаской, кто-то порадуется, что живет на свободе, кто-то вздрогнет представив себе ужасы существования в «каменном мешке», кто-то молча перекрестится. Ведь говорят же на Руси: «От сумы да от тюрьмы — не зарекайся». Так уж, получается, устроена наша жизнь: все в ней может перевернуться и часто неожиданно. Во время социальных потрясений — особенно. При смене власти всегда выпускают из тюрьмы преступников. Они, мол, страдали от прежних притеснений напрасно, а потому — покажем свое милосердие и гуманность к несчастным жертвам насилия, чтобы утвердить свое превосходство. Так было во время Гражданской войны при смене власти, причем не один раз… Свидетельство капитана Таранского, начальника судебно-уголовной милиции Ростова: «За время владычества большевиков здесь царил, как известно, полный хаос. Даже милиция была разграблена. Из тюрьмы выпустили всех уголовников».

Из приказа Революционно-военного совета №15 от 15 января 1920 года после занятия красными войсками Ростова, «белогвардейцы, чтобы подорвать престиж советской власти, выпустили из тюрьмы всех бандитов и хулиганов, которые учиняют грабежи, пьянство и бесчинство...» Этот приказ, в котором говорилось о мерах наведения порядка, в том числе и среди красноармейцев, был вывешен в виде листовки. Такие листовки висели и на Покровском, и на Сенном базарах, рядом с тюрьмой. Объяснения выпуска преступников этого приказа уже иные — разложить жизнь в тылу советской власти с помощью деклассированных элементов.

17 октября 1905 пода был объявлен царский манифест о провозглашении некоторых гражданских свобод. В этот день у Богатянской тюрьмы встретились две толпы. Одни хотели освободить политических узников, другие — черносотенцы, шли с иными намерениями. Здесь на углу тюрьмы, на большой Острожной площади, пала жертвой первого дня свободы девушка Клара Рейэман. Она шла к тюрьме с красным флагом. Во время столкновения древко этого знамени вбили девушке в горло. От тюрьмы черносотенцы двинулись к Покровскому базару, где и устроили страшный погром. Он бушевал тогда в городе два дня. Власти бездействовали, хотя в Ростове было достаточно и солдат, и казаков для наведения порядка. Думается, что это была продуманная, запланированная акция. И цель ее — показать обывателям, к чему ведет свобода. Чтобы они, увидев звериное нутро неуправляемой стихии, задумались о последствиях надвигающейся революции. Идеологи власти хотели очернить революцию, как стихийное бедствие, запугать людей, верящих в то, что свобода принесет России благо.

Революция 1905—1907 годов началась смертью и закончилась смертью. Эсеры, участники этой революции, сторонники насилия, предпочитали решать сложные задачи просто — террором. Они вынесли приговор старшему помощнику начальника тюрьмы Илье Щербакову, прославившемуся ненавистью к политическим заключенным. В исполнение его должен был привести курсант ростовских мореходных классов Онуфрий Музырчук. Он расстрелял из парабеллума ненавистного тюремщика на углу Ткачевского и Большой Садовой. Военно-полевой суд {а в годы революции такие суды действовали по всей России) приговорил и его к смертной казни.

Так уж случилось, что тюрьма возникла в одном из самых «злачных» мест Ростова — Богатяновке, да и сама увеличила славу этого места, бывшего «сердцем» преступного мира Ростова-папы. В ней содержались и уголовники, и политические, и рецидивисты, и малолетние преступники. Она была широко известна и в блатном фольклоре. И стала настоящей «школой», в которой проходили «курсы воровских наук» подростки, Ридом с тюрьмой шумел Сенной базар, на Острожной площади летом была своя идиллия: паслись козы, коровы, возились в пыли дети. Камеры Ростовской тюрьмы видели немало крупных преступников, о злодеяниях которых писала не только местная пресса. Время от времени город сотрясали жуткие преступления, шла охота на своих и заезжих уголовников. Уже в то время были элементы организованной преступности.

Богатянский переулок представлял собой своеобразную ось с двумя полюсами. С одной стороны — тюрьма, с ее заключенными, охраной как символ власти, закона. С другой — многочисленные притоны, «малины», воровские «хаты» на склоне к реке и по самому берегу у Богатого колодезя, ютящиеся в дешевых домах, лачугах, развалюхах —символ преступности, обнаженное лицо «Ростова-папы».

Еще в 1843 году по предложению генерал-губернатора городской магистрат отвел около Богатого колодезя низшим отставным чинам 50 мест для постройки дворов. К концу года там уже стояло 450 строений, расположенных на склоне совершенно произвольно и без всякого плана. Этому способствовали хаотично поставленные строения, возникшие еще при возведении крепости Димитрия Ростовского. Правда, тогда их было немного, а к середине ХIХ века поселение разрасталось с каждым десятилетием и составляло уже 33 «квартала». И во второй половине столетия оно представляло «из себя беспорядочную кучу глиняных хат, крытых камышом и отчасти тесом. Здесь не было ни улиц, ни переулков, ни лаже дворов. Ко многим хатам не было подъезда, к другим через чужие дворы. Не редкостью было, что хаты своими углами упирались в двери хат соседей или глухая стена одной хаты закрывала окна лицевой уличной стороны другой хаты. Словом, тут был полнейший хаос, в котором трудно было разобраться новому человеку. К этому надо добавить, что большинство построек были ветхие, полуразрушенные, с раскрытыми кровлями. Во многих дворах, даже в домах, била ключом подпочвенная вода. Грязь в проездных местах, которые в насмешку называли улицами, была невылазная».

Первым проявил беспокойство о таком антисанитарном, антипожарном состоянии поселения городской голова А.М. Байков. Он добился решения о некотором благоустройстве Богатого колодца через думу.

«В конце восьмидесятых годов городская дума, наконец, решила провести «урегулирование» Богатого источника. Но делала она это с величайшей экономией денег — стоит ли мною тратить на голытьбу? Пробили улицы, переулки, прорыли посередине Крепостного и Покровского канавы для стока воды, поставили фонари на перекрестках и спохватились: а не слишком ли? И постепенно начали урезать — так, что через несколько лет от регулирования почти и следа не осталось». Так образовались в этом месте улицы Верхне-Бульварная (ныне Седова) и Нижне-Бульварная.

К этому времени дорога, по которой доставляли воду в крепость Димитрия Ростовского, была застроена. Самой главной проблемой «урегулирования» Богатяновки было устройство довольно крутого спуска к Дону — здесь очень часто текли потоки воды: зимой - оттепели, весной — талые воды, летом и осенью — дожди. Глинистый берег размывало, он весь был в колдобинах, ямах, небольших овражках...

Люди старались селиться ближе к Дону, поближе к воде, а значит, и к рыбе, которая кормила многие семьи: шла и на пропитание, и на продажу. Рядом с Богатым источником находился еще один хутор. Его называли Николаевским — здесь селились отставные солдаты крепости Димитрия Ростовского. Этот «хутор» выглядел еще похлеще Багатяновки, так как она находилась на месте спуска крепости и хоть как-то была благоустроена. А Николаевское поселение было разбросано на крутых участках донского берега. «Сами жители говорили: «Больше пятисот домов у нас, а до сих пор не знаем ни фонаря, ни городового, ни стражника. Налоги и повинности платим исправно, а получаем за это дулю. Чем мы хуже других? Что живем не в каменных палатах, а в деревянных домах да мазанках? Так ведь не газового освещения просим, не мостовой — о ней мы и думать не смеем... Хоть пару-тройку керосиновых фонарей, да охрану какую — больно уж жулики обижают».

Бытие определяло сознание. Богатяновка славилась своими притонами, пивнушками. Ее обитатели работали в основном в порту, на погрузке и выгрузке судов. Это было настоящее социальное «дно». Дешевые вино, пиво и водка заглушали все тяготы жизни.

До сих нор Ростов-папа и Одесса-мама спорят между собой, кому же принадлежит знаменитая песня уголовников «На Богатанском открылася пивная, и собиралась там компания блатная…» или «На Дерибасовской…»? Вполне возможно, что пальму первенства нужно отдать все-таки «папе». На Богатяновке в 1913 году было 7 пивных, с лавками Покровской площади — 12. Всего же в Ростове в канун Первой мировой числилось 147 пивных! И это только легальных. В наше время я насчитал на Богатянском — Кировском всего четыре пивных заведения.

Перекресток Большой Садовой улицы и Богатяновского переулка

Различные социальные потрясения: революционные выступления, война, беспорядки вызывают мутную волну низменных инстинктов человека, срывают с него «тонкий покров цивилизации». Революционные события несли в себе не только прогрессивные идеи, не только порыв изменить жизнь к лучшему, но разгул хулиганства, грабежи, разбой. Революционная ситуация в Ростове обострялась, обострялась и криминальная обстановка, особенно в самых «взрывоопасных» местах города, в первую очередь на Богатяновке. «Группа жителей Богатяновского поселения обратилась к полицмейстеру с коллективным заявлением о беспорядках, происходящих в последнее время на Богатянском спуске. Хулиганы среди бела дня нападают на прохожих, грабят и избивают их. Жители же не решаются принять меры к задержанию этих лиц, терроризировавших все местное население, из боязни быть избитыми или даже убитыми. Дерзость хулиганов доходит до того, что они нападают на целые обозы едущих с берега драгилей и тащат с дорог клади. Ночью же обыватели буквально трепещут за свою жизнь и не решаются выходить из квартир. Они просят полицмейстера установить на этом квартале пост городового для охраны Богатянского спуска от Старопочтовой улицы до берега и Верхне-Бульварной улицы».

До диктатуры пролетариата еще далеко, а диктатура преступною мира— налицо. Преступники нередко нападали и на молодых рабочих после получения ими зарплаты на заводах Пастухова, Нитнера, Мартынов. В дело все чаще пускались финки, гирьки, привязанные к веревкам. Преступный мир оказался более организованным, чем рабочий класс. Грабители и бандиты часто нападали в пятером, всемером на одного, так инициатива нападения: внезапность, дерзость была в их руках.

Покровская площадь и рынок, лежащие посредине, уравновешивали эти две крайности, тюрьму и Богагяновское поселение у колодца, одновременно и стягивали к себе как силы правопорядка, так и его нарушителей. История Богатяновки знает немало примеров криминальных разборок, воровских толковищ, налетов, арестов, перестрелок… Порой эти столкновения были настолько дерзкими, что входили в классику преступного и одновременно сыскного дела на Дону.

24 апреля 1914 года весь Ростов потрясло двойное убийство сыскного агента и бандита, произошедшее на углу Покровской площади.

13 сентября 1913 года в Ростове был задержан матерый бандит Водолазкин, совершивший ряд жестоких убийств и вооруженных ограблений со своими товарищами. Он содержался в тюрьме на Богатяновке, ему грозила виселица. Суд над главарем банды должен был состояться 24 апреля 1914 года. Начальник сыскного розыска, опасаясь того, что Водолазкина попытаются освободить члены его шайки во время транспортировки преступника из тюрьмы в суд, принял все меры предосторожности. «Тюремную карету» сопровождал усиленный конвой, заключенного заковали в кандалы. По пути следования по Богатянскому переулку в окружной суд были расставлены работники уголовного розыска. Полиции было известно, что двое из бандитов — Лебединцев и Сережников, ускользнувшие при задержании Водолазкина, уже прибыли в Ростов. «В начале 10-го часа утра вчера, — писал «Приазовский край», поместивший на своих страницах подробный отчет о страшном преступлении,— из тюрьмы под усиленным конвоем вывели закованного в кандалы Водолазкина и повели по Богатянскому переулку. Усиленный конвой привлек внимание публики. Любопытство еще более усилилось, когда публика узнала, что ведут Водолаэкина». В отчете журналиста, напечатанном в газете, и капитана сыскного отдела М. Иванова, написанном также по горячим следам, суть схватки с бандитами передана почти одинаково, кроме разницы в некоторых деталях («карета» — «пешком»). Толпы зевак на тротуарах мешали движению, помогая сделать налет внезапным, но одновременно затрудняя побег Водолазкина в случае, если бы его удалось отбить. Да куда убежишь в кандалах? Всего скорее, такая транспортировка преступника была рассчитана на приманку бандитов для их внезапного задержания — ведь они хорошо были известны в лицо сыскной полиции.

Один из пикетов, в который входили опытные сыщики Елев (Гелев) и Дорошенко, стоящий на углу Покровской площади, встретился с бандитами нос к носу, они не ожидали от них такой дерзости — те неожиданно вывернули из-за угла дома Глуховского, в котором находилась баня. Преступники действовали молниеносно.

Пока сыщики окликнули их: «Что за личности?», те уже выхватили револьверы. А на приказ: «Бросай револьверы!», открыли огонь. Лебединцев двумя выстрелами в грудь свалил Елева (тот через несколько минут скончался). Сережников ранил Дорошенко Тому удалось укрыться за угол, и когда бандиты ринулись добивать его, открыл огонь, убив в свою очередь Лебединцева и ранив Сережникова. Дальше события развивались столь же загадочно, сколь неожиданно начались. Бандит, оставляя кровавый след, побежал по переулку к заводу Нитнера (этот переулочек до сих пор сохранился). Чем дальше, тем фантастичнее. Кровавый след вел ко двору завода. Преступнику удалось перелезть через забор. Кругом было полно полиции, участок был моментально оцеплен. На место происшествия вскоре прибыл и сам градоначальник, генерал-майор Зворыкин, взявший на себя общее руководство, полицмейстер М. Иванов и начальник сыскного отдела.

Зворыкин приказал выделить в помощь полиции роту 136-го пехотного Таганрогского полка для усиления оцепления завода. Одновременно машина с полицейскими отправилась на обыск близлежащих на Богатяновке притонов.

Рабочие завода в это время завтракали. Стража с револьверами заняла все входы и выходы с территории. Солдаты с винтовками наперевес вошли внутрь двора и разошлись по цехам. Невдалеке от ворот на Мало-Садовой, выходящих на Покровскую площадь, недалеко от Покровского храма собралась тысячная толпа. Поиски продолжались около часа. Городовые в это время обыскали все прилегающие дома и дворы. Но и эти повальные обыски ничего не дали. Раненый преступник как сквозь землю провалился. Тогда была поднята на ноги вся городская полиция. Обыск шел уже и на окраинах города. Зворыкин воспринял это как личный вызов и не хотел ударить в грязь лицом перед возбужденной общественностью. Ведь задолго до суда над Водолазкиным местная пресса широко освещала этот процесс. Да и все ростовчане воспринимали это происшествие как вызов самой власти. Недалеко от тюрьмы и окружного суда, рядом с полицейским участком произошла перестрелка, и бандит ушел из-под носа у полиции.

Полицмейстер, капитан М. Иванов, так объяснял исчезновение опасного преступника: «Впоследствии выяснилось, что когда раненый Сережников забежал во двор завода Нитнера, где находилось 300 рабочих, он крикнул: “Спасите, я политический". Рабочие оказали ему помощь и выпустили через калитку на противоположную сторону. А когда во дворе оказались полицейские чины, то им не только не указали путь бегства, но еще подняли свист и мешали действиям полиции. Таким образом, благодаря сочувствию "сознательных рабочих", человек-зверь успел скрыться. Со стороны же работников завода Нитнера это не первый случай враждебного отношения к полицейским, которые иногда заканчивались вооруженными столкновениями со стражами закона».

Обыски и облавы продолжались еще два дня. Газета «Приазовский край» на следующий день писала, что особенно тщательными из этих 50 обысков было выворачивание вверх дном лачуг, подвалов, чердаков в домах по Богатянскому спуску, где по донесениям секретного агента Сережникова видели накануне. Но и эти облавы ничего не дали.

«26 апреля в г. Ростове-на-Дону состоялись похороны убитого полицейскою. Погребальную процессию сопровождали два оркестра, а для отдания почестей были назначены взвод городовых и взвод вольной пожарной дружины. На погребении присутствовали градоначальник с чинами канцелярии и все свободные чины полиции. Для отдания последнего христианского долга собралось около шести тысяч благодарных граждан, которые оплакивали безвременную смерть незаметного героя, положившего душу свою за благо и безопасность ближнего. На гроб покойною было возложено десять венков. Ростовский градоначальник генерал-майор Зворыкин принял на себя заботу о семье погибшего сотрудника полиции Елева».

По данным сыскной полиции, 34-летннй Петр Васильевич Елев был «безукоризненно честным человеком и знаменитым агентом сыскной полиции, грозой преступников городов Владикавказа (где до 1912 года он служил в местной полиции) и Ростова-на- Дону. Одаренный от природы поразительной наблюдательностью, сметливостью и находчивостью, быстрой применимостью к обстановке, он мог появляться во время наблюдения в течение самого короткого времени в равных ролях. Его близкое присутствие не мог уловить ни один из самых ловких преступников. Его никогда не охватывал страх при столкновении лицом к лицу с разбойной шайкой. В нужный момент хладнокровный и выдержанный Елев появлялся как снег на голову. И тогда всякие попытки к бегству и сопротивлению были напрасны».

Но его последний противник Лебединцев обладал, видимо, мгновенной реакцией, максимально использовав свое преимущество: открыть огонь первым.

Размах преступности в годы Гражданской войны приобрел угрожающие размеры. На страницах газеты «Вечерняя жизнь», выходившей в 1918 году в Новочеркасске (позже она стала издаваться в Ростове), было опубликовано интервью с начальником ростовской уголовной милиции капитаном Таранским. Его провел журналист, печатавший свои материалы под псевдонимом «Друг Горацио». Он часто выступал на уголовные темы, освещал в том числе и жизнь Богатяновки, вел рубрику «Преступный Ростов». Капитан Таранский рассказывал о мерах борьбы с преступностью: «Каждые сутки облавы, осмотры, обыски разных притонов, патрули и дозоры — пешие и конные — в работе непрерывной. В тюрьму отправляются ежедневно три-четыре — до десятка арестованных». Особенно ожесточенную борьбу вела милиция со спекулянтами на рынках. Эти меры только заставляли мешочников прибегать к различным хитростям. «Везут, например, папиросы в мешочном тюке, а внутри — припрятанные катушки ниток».

Особенно распространена была на рынке торговля краденым товаром: сахаром, марлей, бензином. Даже почтовые марки, украденные в почтово-телеграфной конторе в Харькове, появились на рынках Ростова.

На Покровском рынке орудовали десятки карманников, по воровской иерархии — «мелкота». Приведем таблицу, составленную тем же «Другом Горацио», своего рода воровской портрет Ростова-папы.

Мелкота — карманники.

Городушники — гастролеры разных городов, заметавшие следы прежних преступлений.

Морвихоры — воры высшей квалификации.

Поездушники — обворовывали пассажиров на вокзалах.

Монщики — воровавшие в поездах во время их движения. Это о них шла речь в объявлениях, которыми прославился старый город: «Господа пассажиры, будьте внимательны. Берегите чемоданы, сумки и кошельки. Поезд приближается к Ростову- на-Дону».

Домушники.

Кассиры.

Чердачники.

Колонки хроники местных газет пестрели сообщениями о всевозможных преступлениях и происшествиях. В них были замешаны не только воры и мошенники, но и офицеры добровольческой Белой армии. Вот одно из таких сообщений о игровом притоне на Богатяновке. «Наряд стражи и агентов уголовного розыскного отделения под личным руководством начальника агентурного отделения капитана Н Я. Григорьев на днях окружил дом (квартиру, занимаемую лейтенантом Яковлевым), Деньги, карты, буфет со значительным запасом вина, который содержался, как выяснилось, на деньги, получаемые от игры, Появление чинов стражи произвело переполох среди играющих, которых оказалось около 20 человек, некоторые из них полезли под столы и диваны, откуда их пришлось извлекать».

Покровская площадь и Богатяновка видели удивительные события. Преступность, неимоверно выросшая в годы Гражданской войны, чувствовала свою силу и практическую безнаказанность. Ростов, куда съехались, спасаясь от большевиков, многие богатые, состоятельные люди из европейской части России, притягивал к себе бандитов всех мастей, деморализующе, разлагающе действовал на людей.

Летом 1918 года газета «Вечернее время» рассказывала о похоронах одного из крупных бандитов, как бы сказали сейчас — авторитетов уголовного мира: «Свет повернулся наизнанку».

«На днях только в роскошных парчовых гробах, усыпанных живыми цветами, отправились к месту вечного успокоения двое грабителей, средь беда дня и на самой людной улице, на Большой Садовой, совершившие двойное убийство, налет на квартиру доктора Немировского.

А третьего июня хоронили бежавшего с каторги разбойника Мозгового, убитого при преследовании его милицией и совершившего в Ростове ряд кровавых грабежей. Похороны и на этот раз были совершены с той помпой, на которую давало право покойному его громкое имя в преступном мире. «Роскошный, белый (символ душевной чистоты и невинности) глазетовый гроб буквально утопал в живых цветах». Средь бела дня, на виду у всех собралась огромная толпа «поклонников» бандита. Немало дам «проливало над ним слезы». «Товарищи по профессии» пришли отдать последний долг прямо на кладбище. Великолепный гроб торжественно следовал по Мало-Садовой к Покровской площади. «К Покровскому кладбищу, где похоронили бывшего каторжника, гроб везли на катафалке, запряженном четверкой лошадей в попонах, в сопровождении хора певчих, с духовенством во главе. Около дома покойного, на углу, кажется, Сенной, отслужена была лития. И никому не пришло, по-видимому, в голову, что эти пышные похороны должны грубо оскорблять чувства общественного приличия и лишний раз подчеркивают повсюду царящую у нас анархию».

Наряду с Богатяновкой, одним из самых страшных мест была межа между Ростовом и Нахичеванью, окраина города, находящаяся недалеко от Покровской площади. Она так и называлась— «Горячий край». Здесь цивилизованный город, его главная улица — Большая Садовая как бы обрывалась. Ходить в одиночку в этом месте опасно было даже днем, а о ночном времени и говорить нечего. Только смельчаки с револьверами в кармане отваживались на вечерний маршрут из Ростова в Нахичевань или обратно. Тут господствовали «вентерюшники». «Вентерь» — ловушка для рыбной ловли. Такими ловцами (живыми сетями) были грабители с Горячего края. Их еще звали «серые». Финский нож, кастет, а ночью кистень или револьвер — оружие пролетариев ночных дорог.

В 1890— 1910е гг. в классификацию мелких уголовников входили еще и «халамидники» — базарные жулики, «фотографы» — специализирующиеся по карманным часам, представляющим в те времена немалую ценность. У воров и грабителей были посредники, те, кто скупал краденое и отнятое — «блатер-каины».

На Покровском базаре в мелких лавчонках тоже не отказывались принимать ворованный товар для перепродажи. Случались и курьезы. «Владельцу лавочки на Покровском базаре под вечер предложили «задешево» купить большой медный самовар. Покупка, как водилось в таких случаях, произведена была молниеносно: купцу показывали товар из- под полы и тут же, по получении нескольких монет, передавали из рук в руки. Он спрятал самовар в дальний угол лавки, под кучей всякого хлама и довольный отправился домой. А там его встречали известием, что из квартиры стащили самовар. На следующий день ему только и осталось убедиться, что вчерашняя покупка — его собственная вещь». Особенно активизировались воры, мазурики, грабители в дни политических волнений, столкновений рабочих с полицией. Тогда, «под шумок» можно было совершить дерзкий налет средь бела дня и почистить прохожих. Так, в феврале 1905 года, как предвестие будущих вооруженных боев на Темернике, попытались организовать демонстрации рабочие заводов Пастухова и Нитнера. Завод Пастухова находился на Береговой улице у самого Дона, как раз под Покровской площадью, на Богатяновке, а завод Теодора Нитнера — чуть выше площади. Бастовавшие собрались на площади рядом с Ново-Покровским храмом и хотели пройти по Большой Садовой, но их начали разгонять нагайками казаки. На Покровском базаре стали спешно закрывать лавочки, началась суматоха, которой не преминули воспользоваться шнырявшие в предчувствии добычи «рыцари удачи».

С завершением Гражданской войны на Дону, с окончательным установлением советской власти началась новая жизнь Ростова. Все большее влияние на жизнь города и его жителей стали оказывать не только экономические, но и политические факторы. Новая жизнь ждала и старую Покровскую площадь.

В. Смирнов. «Покровская площадь»