Памяти В.В. Смирнова (продолжение "Пивной лихорадки у ростовских "чепков")

Трижды, нет, четырежды прав Владислав Вячеславович в своей ностальгии!

Я много моложе мэтра, но тоже помню многие реалии того времени, о котором пишет Смирнов, в том числе и пивные реалии!

«…в Ростове сравнительно недавно попить пивка было большой проблемой» - под этими словами подписываюсь разборчиво. Что с того, что некто не согласится, что два с прицепом десятка лет это «не так давно». Помнится, от того и свежо. И сейчас, проезжая по Добровольского от «Шайбы» в сторону центра, былым двадцать пятым маршрутом, гляжу в то место нашего города, которое раньше звалось «У афериста». Почему? Не знаю, и тогда не знал. Там разбавлялось не больше, чем везде. И недолив не зашкаливал. Потому–то как-то раз к случаю и не преминул я купить там ведро пива. И нёс, не расплёскивая, без крышки, до «Ростов-Дона» на Комарова.

«Один мой товарищ жил в высотке на Пушкинской и с балкона своего 13-го этажа мог «контролировать» сразу пять «чепков».

Были и способы попроще. Садишься в трамчик по Горького («двойка», «четвёрка» или «десятка»), и едешь, устроившись ближе к окошку. Высматриваешь: Халтуринский, Островского, Цирк, Ворошиловский (если остроглазый – до Красноармейской поперёк пробиваешь), Чехова (тоже до Красноармейской), Кировский, Крепостной. Дальше ехать смысла не было – территория становилась чужая. Бар «Театральный» и Сельмаш приравнивались к современным Доминиканам или Ямайке. Большинство точек стояли задраенными. Но вдруг повезёт, и на какой-нибудь остановке с имеющимся в продаже пивом и обязательной толпой выскакиваешь, стараясь не уронить баллон. И становишься в длинную очередь, и запасаешься терпением…

«Наша легкая промышленность стала выпускать по этому случаю 1О-литровые емкости. Они были у каждого уважающего себя мужика. А так как я себя тоже вроде бы уважал, у меня было даже два таких бaллона. На всякий случай».

Я мечтал о мягкой канистре, мой друг тоже мечтал. А потом не наша лёгкая промышленность стала выпускать пластиковые бутылки, ёмкостью до двух литров. Их легко было таскать с собой. Один дяхан с вожделением благодарил неведомого изобретателя подставок под эти бутылки, чтобы дырки не протирались. Потом уже эти бутылки стало можно не беречь так тщательно, их стало полным-полно.

«Вот, помню, был случай. Поднимаемся мы с приятелем (а увалень он был еще тот) по лестнице к нему домой на улице Ленина, на 5-й этаж. Друг в авоське две стеклянные трехлитровки тащит. Идет, покачивая сеткой. И на последнем пролете - чик донышками по бетонной ступеньке! Как там говорится в народных сказках? «По усам текло, а в рот не попало!» Да что там - даже по усам не протекло...»

И я помню случай. Один мужик нёс в тряпочной сумке БУТЫЛОЧНОЕ! Это, как сегодняшний шашлык из домашнего мяса против «Евросвинины». На скользких ступеньках парка Горького, в сторону нынешней «Ёлочки» оступился, характерный «звиньк», за ним – характерное же: «Ну? Сколько?! Одна! Пусть! Ну, две! Ладно…Что? Три… Б…! Четыре! Охх! Нннуу… Пятая! Хоть одна? У-уууу!!!» Я тогда учился в средней школе, пиво ещё не пил. Но не смеялся, правда! И надо мной не смеялись, когда потрёпанная жизнью пивщица с Красноармейской - Ворошиловского отправила меня ни с чем, как несовершеннолетнего. Что уж греха таить, взросление шло в параллель с живыми бликами пенного янтаря в белой эмали прежде молочного бидона.

"В Ростове был построен второй пивзавод, вдобавок к «Заре», - гигант, работавший на чешском оборудовании и по закордонным технологиям».

И было такое время в Ростове, когда любители, умничая, спрашивали, с какого завода пиво. Впрочем, услышав, «со старого», никогда не отказывались налить себе в бидон (баллон, бутылку ПЭТ), просто появлялась ещё одна тема для разговора. «А меня один мой дружок в Москве научил, как наливать». Я же подсмотрел, как надо пить: не с краю кружки, а от ручки, типа, там меньше слюнявят. Ну, а посыпать края кружки солью вообще было азбукой обряда! В этих же обрядах юнцы моего времени постигали этику общения: пасмурной субботой, на Кировском – Красноармейской, мы с другом заспорили, на бордюре у дороги присесть с четырьмя пенными шарами, или сбоку от бендежки с дверью нараспашку. - На бордюре опасно! – умничал я. - А там – вообще пошло! – покосившись на засаленную занавеску из-за двери, с трудом выговорил дядька, облокотившийся на мокрую стойку, и больше не сумевший ничего сказать. Все его силы уходили на обсасывание рыбьей головы. Под которую, я после узнал, умеючи можно «приласкать» пару десятков литров. А мы с Серёгой кивнули прилежно и молча, и пошли к бордюру. Там же стоял статный старик, со следами былого величия в лице и осанке, пил из кружки и заедал кусочком дефицитного сыра, украдкой вынимаемого из кармана плаща.   

«Самыми крупными барами в городе были два «партера» в здании драмтеатра имени Максима Горького».

Забредали и туда, в поисках экзотики. А обыденно – в «Причал» на Будённовском, где в дырке напольного унитаза однажды мелькнула чёрная крыса, и где в прокуренном зале меня обгавкала тётка – администраторша. Аппетит не испортился, праздник жизни продолжался.

«…где только мне не приходилось пить пиво!»

Была у меня Германия, не было Чехии и Швеции! Но была, не поверите, Япония! «Асахи»! Это оказалось не только газетой! И пиво японцы тоже умеют делать хорошо! Но, всё же, я бы не променял на «Асахи», как и на «Саппоро», нашу «троечку»! Тем более, «Ячменный колос», помните?

«Лучшее пиво я пил все-таки в России». И здесь В.В. Смирнов тоже прав. Иногда ненароком в кружке или даже в бутылке попадётся тот самый вкус, такой же чудный и сладко-горький, как из левобережной бочки, пополам с запахом горячего песка. Как с Халтуринского, с подогревом из мятого жестяного чайника, в минус двенадцать с ветром. Как с «Синагоги» - там же тоже была кайфовая пивная! Между прочим, там БЫЛО чаще, чем в других местах. Только идти с другого края Газетного было далековато. Однажды я, ещё неоперившийся, попросил там налить мне два литра в трёхлитровый баллон. На большее не было с собой монеты. Пивщик посмотрел на меня, словно за непристойностью застукав. И, щурясь от дыма и шума, налил в банку четыре кружки. Чуть меньше полбаллона… И мы пили с другом у него дома, стараясь не спешить. Помню тот вкус. Ищу, и даже нахожу иногда. Но только каждый раз он ускользает, с последним, нет, крайним глотком. И я опять в поиске.

«…что-то теряется в ставшем привычным изобилии. Или я не прав, и это переживается каждым по-своему?» - я думаю так же, как Вы, дорогой Владислав Вячеславович! Спасибо Вам за этот диалог! Мир Вашей памяти!